Иогансен (Johansen) Фредрик Яльмар
(15.05.1867–03.01.1913)

Норвежский полярник, участник экспедиций Ф. Нансена и Р. Амундсена на «Фраме».
Родился в Шиене. Стал студентом в 1886 году, затем в 1891–1892 гг. учился в военном училище. Ушел в запас в звании лейтенанта. Желание его попасть в экспедицию Нансена было столь велико, что за неимением другой свободной должности он согласился пойти на «Фрам» кочегаром. На судне большую часть времени был ассистентом при метеорологических наблюдениях. Нансен наметил его в свои спутники для санного похода к полюсу, так как, по словам Нансена, «он – превосходный лыжник, по выносливости не знает себе равных, и вдобавок чудесный парень». Эта оценка Нансена полностью подтвердилась во время их беспримерного похода, потребовавшего от участников немыслимого напряжения всех физических и душевных сил. Изолированный коллектив из двух человек является наиболее проблемным в смысле взаимоотношений его членов. Несовместимость характеров может свести на нет все, даже самые замечательные физические данные. И Нансен, и Иогансен оставили свои воспоминания об этой экспедиции, и ни у того, ни у другого нет даже намека на существование каких-либо трений. Безусловно, главная заслуга в этом принадлежит Нансену, авторитет и величие которого вызывали у Иогансена преклонение, но и оценка Нансена «чудесный парень» говорит сама за себя.
19 ноября 1894 года Нансен спросил у Иогансена не согласится ли он отправиться с ним к полюсу и после получения безусловного согласия в присутствии О. Свердрупа изложил ему свой план: в конце февраля или начале марта следующего года оставить судно и отправиться к полюсу, а оттуда на Шпицберген или ЗФИ. Нансен обрисовал серьезность и опасность намеченного предприятия.
Они стартовали 14 марта 1895 года, когда «Фрам» находился в точке с координатами 83°59' N и 102°27' E, взяв с собой 28 собак, четверо саней и двое каяков.
К сожалению, осуществить задуманное им не удалось. Обширные зоны торосистого, покрытого глубоким снегом льда крайне затрудняли и замедляли их продвижение. Нансен понял, что, даже если они достигнут полюса, вернуться назад не смогут из-за нехватки продовольствия, и принял тяжелое, но единственно верное, спасительное решение: повернуть назад. Иогансен пишет: «Как ужасно хотелось идти дальше! Единственным утешением было то, что мы сделали все, что могли, и что хотя немного приподняли завесу, скрывавшую от взоров людей эту область земного шара. Теперь все пространство, куда ни обращался наш взор, оказалось загроможденным таким льдом, по которому мы с величайшим трудом могли бы проехать в день самое незначительное расстояние, приходилось примириться с необходимостью и повернуть к югу». Повернули 8 апреля, достигнув рекордной по тем временам точки – 86° 14′N.
В один из труднейших и изнурительных переходов забыли завести хронометры, которые несли за пазухой, сохраняя от морозов и сотрясений. Потеряв точное время, они потеряли возможность определять долготу. С этого момента главной темой их разговоров был вопрос: «Где же мы теперь?». И в начале августа, достигнув земли, они не знали куда вышли – к Земле Франца-Иосифа или Шпицбергену. Выяснить это собирались в процессе движения, ориентируясь по имевшейся у Нансена карте Ю. Пайера. В случае Земли Франца-Иосифа им хотелось бы пройти к югу и найти место зимовки Б. Ли-Смита, но разум подсказывал, что до наступления зимы сделать это не удастся и надо строить хижину и готовить припасы. Оптимизм их не покидал: «Было бы ошибкой предполагать, что предстоящая зимовка повергала нас в отчаяние и мрачные мысли… Надежда на лучшее будущее не покидала нас, особенно с тех пор, как мы убедились, что можем отлично прожить и одним медвежьим мясом. Но терпением приходилось запастись. Вся наша экспедиция с начала до конца была школою терпения».

И вот потянулась однообразная, унылая третья полярная ночь. «Относительно, впрочем, мы устроились недурно; могло быть и хуже. Чего стоило одно спокойное сознание своей обеспеченности по части пищи… Окорока, лопатки и целые туши торчали рядами в снегу вокруг хижины. Мы закопали в снег и крохотные остатки нашего провианта с «Фрама»; мы не рисковали трогать их прежде, чем опять пустимся в путь, да и, кроме того, в них могла появиться надобность, если бы кто-нибудь из нас не вынес однообразной мясной пищи. Но она все время шла нам впрок, как нельзя лучше».
Большую часть времени они проводили в мешке и спали чуть ли не по целым суткам – завидный образец душевного и физического здоровья. В последний день 1895 года Нансен предложил Иогансену перейти на «ты».
19 мая норвежцы продолжили путь. Каждый их переход, каждый участок пути, будь то движение по льду, или по леднику, или в каяках по чистой воде, сопровождался смертельным риском. Даже гибель или тяжелая травма одного из них, даже потеря оружия или боеприпасов означали конец. Критический момент был во время одного из переходов, когда каяки со всем их имуществом ветром унесло от края льдины, на который они высадились. Нансен сбросил с себя часть одежды, часы и кинулся в ледяную воду. «Уплывало все наше достояние, пища, платье, боевые снаряды, ружья – все средства к продолжению пути и жизни». Нансен плыл за каяками, которые уходили все дальше и дальше. «Неизвестно было, долго ли он продержится в ледяной воде… Я ужасно боялся, что у него сделаются судороги, и он утонет на моих глазах. Время от времени он ложился на спину и отдыхал. Нансен уплывал все дальше и дальше, но взмахи его рук становились все слабее и слабее…». Наконец ему удалось достичь каяков и с трудом забраться в один из них. Когда он подогнал их к кромке льда и выбрался к Иогансену «вид у него был ужасный; бледный как смерть, с мокрыми волосами и бородой, с пеной у рта, он еле мог говорить, еле стоял, шатался и весь дрожал от холода».

17 июня во время одной из стоянок Нансен услышал лай собак и отправился на разведку. Там и состоялась его знаменитая встреча с Ф. Джексоном. К Иогансену отправился один из спутников Джексона Дж. Чайльд. «Когда он увидел наши сани, каяки, нашу жалкую палатку, аппарат для варки пищи, наполненный салом и мясом, он перевел свои красивые темные глаза на меня, потом опять на вещи, и на лице его отразилось изумление». Потом подошли Бэрджис, Фишер, Бломквист, Кетлиц и Армитедж. Кое-как через Кетлица по-немецки переговорили. Армитедж вынул дорожную флягу, налил в стаканчик портвейна и предложил Иогансену. Все сняли шляпы и, глядя на флаг, провозгласили «ура» в честь Норвегии. «Никогда еще я с такой силой не сознавал, что составляю целое со своей родиной».
Англичане устроили героям-норвежцам самый теплый прием и делали для них все возможное до самого их отплытия на судне экспедиции Джексона «Виндворде», которое прибыло 27 июля.
По возвращении Иогансен принимал участие в исследованиях на Шпицбергене в составе экспедиции Принца Монако, У.С. Брюса, Г. Исаксена.
Обладая большой физической силой, Иогансен по своей природе не был лидером. Всю последующую жизнь образцом для него, эталоном, по которому он оценивал других людей, был Нансен. И, как ни странно, это сыграло роковую роль в его судьбе. По рекомендации, может быть настоянию, Нансена Иогансен был включен в состав экспедиции Р. Амундсена на «Фраме», которая планировалась в Арктику, но, к изумлению всего мира, с середины пути повернула к Антарктиде. Отношения его с начальником экспедиции не сложились изначально. Амундсен всегда лично выбирал себе спутников и был недоволен чужим вмешательством, хотя Нансену отказать не мог. Естественным стремлением Амундсена, как и любого другого начальника подобной экспедиции, было обеспечение здорового психологического климата в коллективе. Но если Нансен добивался этого своим демократизмом, уважением к человеку и его мнению, то для Амундсена главным требованием была лояльность подчиненного лично к нему и недопустимость критики начальника. Так, например, Амундсен никогда не брал людей с высшим образованием, так как боялся, что они могут выставить его в глазах других в невыгодном свете. Иогансен невольно сравнивал Амундсена с Нансеном, и сравнение было не в пользу первого. Об этом можно судить по строчкам его дневника: «На борту царят военные порядки, действующие очень раздражающе. Это необходимо изменить. И это будет изменено». Или другая, более поздняя запись: «Я частенько невольно сравниваю этот поход с первым плаванием «Фрама». Очень уж большая между ними разница. Здесь слишком много формальностей, между нами нет спаянности, товарищества, не говоря уже о таком высоком чувстве, как дружба… Конечно, со временем все, видимо, понемногу наладится». Свои оценки Иогансен не держал в секрете и часто высказывал вслух, что привело к еще более резкому ухудшению отношений. Справедливости ради, надо отметить, что те негативные явления, которые отмечал Иогансен, в начале экспедиции во многом были связаны с тяжелым душевным состоянием Амундсена. Ему ведь приходилось скрывать свои истинные намерения практически от всего коллектива. Он боялся того момента, когда надо будет раскрыть карты, так как изменение целей экспедиции давало каждому участнику юридическое право разорвать контракт. Амундсен мог оказаться у разбитого корыта. После того, как стало известно о движении на юг и желании покорить во славу Норвегии Южный полюс, после того, как участники экспедиции с воодушевлением единогласно одобрили это решение, отношения в коллективе резко улучшились. По-видимому, улучшились они и между Амундсеном и Иогансеном. В годовщину начала экспедиции Амундсен выступил с речью, в которой говорил о сплоченности коллектива и благодарил участников. Иогансен произнес тост за здоровье шефа и сказал, что всем легко работается, потому что руководит ими такой умелый, чуткий и любезный начальник. Показательно то, что, несмотря на имевшиеся трения, Иогансен был включен в состав полюсной партии.
Приближалась осень, момент старта, росло нервное напряжение Амундсена, вызванное ожиданием жесткой конкуренции со стороны английской группы Р. Скотта, также готовившейся к броску на юг. Он настаивал на скорейшем выступлении, хотя полной готовности не было, да и стояли жестокие морозы. Опытный Иогансен возражал против форсирования событий, но это только раздражало начальника. По настоянию Амундсена выступили 8 сентября, но попытка, как и предсказывал Иогансен, оказалась неудачной. Морозы превышали 50°, замерзли все компасы, собаки тянули плохо, у них кровоточили лапы, ломались сани, рвалась упряжь, люди также не справлялись с нагрузками. Наконец, Амундсен признал свою ошибку и от 80° приказал повернуть на север. На обратном пути он не стал дожидаться отставших товарищей, которые, выбиваясь из последних сил, пришли на базу с большим опозданием. Резкий и прямой Иогансен обвинил его в нарушении долга начальника, и это было последней каплей. Амундсен отстранил его от похода и назначил во вспомогательную разведывательную группу. Поход к полюсу состоялся без него, что оказалось для Иогансена тяжелым моральным ударом. Однако это было еще не все. Не забывший обиду Амундсен списал Иогансена с судна в Тасмании и грузовым пароходом отправил в Норвегию. Вот как выглядит эта история с точки зрения Амундсена. В письме Нансену после слов благодарности за поддержку он пишет: «… К сожалению, мое письмо доставит Вам не только добрые вести. Я был вынужден списать на берег Иогансена. Его поведение на борту с первого момента было неприятно всем остальным. Во время зимовки он по любому поводу отказывался подчиняться, и мне пришлось отстранить его от участия в походе к Южному полюсу. Это только подлило масла в огонь. По нашем прибытии сюда он напился, затеял ссору со своими приятелями, мешая им работать. Чтобы установить согласие на борту, я и вынужден был принять крайние меры…». Учитывая то, что Иогансен окажется на родине раньше, и, боясь его изложения событий, Амундсен с помощью Норвежского географического общества добился отстранения Иогансена от всех официальных мероприятий и запрета публикации его экспедиционных записок. После экспедиции Амундсена обвиняли в неэтичности его поведения по отношению к Скотту, история с Иогансеном также не улучшила его репутацию. Для Иогансена же это было настоящей жизненной трагедией.
Благодаря Нансену, Иогансен принимал участие в торжествах по случаю покорения Южного полюса и ни разу он не позволил себе нелестных замечаний в адрес Амундсена. Более того, он говорил о нем и экспедиции только хорошее. Однако дух его был сломлен. Друзья пытались взять его в экспедицию на Шпицберген, но тщетно. Он прожигал свою жизнь и 3 января 1913 года скончался вдали от родных и друзей. Великий Нансен отозвался о своем друге следующими словами: «Я очень любил его. Печали моей нет конца».

Похоронен на кладбище Йоханнес в городе Шиен, округ Телемарк Норвегия.

Мыс на западе острова Земля Георга архипелага Земля Франца-Иосифа. Открыт и назван в 1897 году экспедицией Ф. Джексона.

Мыс на острове Нансена архипелага Норденшельда. Назван Русской Полярной Экспедицией в 1900–1901 гг.

Гора в центральной части острова Принц Карл Форланд. Координаты 78°28.0'N   11°25.5'E.

Ледник, выходящий из ледника Негри, на крайнем северо-востоке Земли Сабина. Координаты 78°33'N   18°30'E.