1976-1977 гг. Сейсмологические исследования на Шпицбергене.

После окончания в июне 1976 года наблюдений на Новосибирских островах сейсмологический отряд, как и в 1975 году, передислоцировался в Западную Якутию для продолжения работ по договору с Красноярским геологическим управлением. Предстояло отработать центральную часть меридионального профиля г. Мирный – Уджа. Отряд уехал, но без меня. Я же, передав руководство Б.Т. Барычеву,  отправился  на Шпицберген в составе Шпицбергенской партии НИИГА. В мою задачу входила организация сейсмологической станции на советском руднике Баренцбург.

Надо сказать, что проведение наблюдений на сейсмически активном Шпицбергене планировалось мною давно. Еще в 1971 году я вел переговоры с Н.Н. Трубятчинским, возглавлявшим тогда морские работы нашего института в районе этого архипелага. Я предложил поставить станцию на одном из радиогеодезических пунктов, обеспечивавших координирование исследовательского судна. Это мое предложение, мягко говоря, не вызвало у Трубятчинского ни малейшего энтузиазма. Но потом, узнав, что у меня уже имеется виза, а у него не хватало визированных сотрудников, этот очень хваткий руководитель сделал мне встречное предложение: «Я беру вас, но с условием, что вы будете совмещать свои наблюдения с выполнением функций повара в отряде». От такой наглости я просто ошалел, много чего ему подумал, но, учитывая разницу в возрасте, облекать свои мысли в соответствующие слова не стал, а просто довольно вежливо отказался. Правда, потом сожалел, что не послал его далеко.

Сейчас же сейсмологические наблюдения как полноправный метод вошли в комплекс работ Шпицбергенской партии, начальником которой был интеллигентный и доброжелательный человек и прекрасный геолог Дмитрий Владимирович Семевский.

Так исторически сложилось, что Шпицбергенская партия НИИГА была как бы VIP-подразделением института. Она работала заграницей, сотрудники проходили собеседование в ЦК, получали визы. База партии в Баренцбурге располагалась в благоустроенном здании, да и вообще условия жизни на советском руднике явно отличались в лучшую сторону по сравнению с любым северным советским поселком и, тем более, с нашими палаточными полевыми базами где-нибудь в Чокурдахе или Саскылахе. Здесь имелась собственная местная валюта, на которую можно было приобрести какую-нибудь дефицитную шмотку, в столовой действовал «шведский» стол, что по тем временам представлялось полной экзотикой и приводило новичка в восторг, работал кинотеатр, дом культуры, хорошая библиотека. В библиотеке периодически проводилось списание истрепавшихся книг, которые раздавались желающим. Мне удалось разжиться парой изданий об Арктике. Ко всем этим прелестям следует добавить удовольствие от потрясающей красоты  остроконечных заснеженных горных пиков, сияющих на солнце ледников, изумрудной воды фиордов. Благодаря близости Гольфстрима этот северный архипелаг имеет относительно мягкий климат, оттепель может наступить в разгар полярной ночи, что невозможно представить где-нибудь на Новой Земле или Земле Франца-Иосифа. Здесь даже сохранились олени, правда, какие-то ущербные по сравнению с их материковыми могучими собратьями.

Ко времени моего появления в  коллективе Шпицбергенской партии уже  сформировалось монолитное ядро сотрудников, работавших в ней с момента ее образования. Старожилы принимали  новичков не сразу, они как бы показывали, что «вам, ребята, еще надо доказать свое право быть своими в нашем славном элитном коллективе с устоявшимися правилами, привычками и традициями». В холле базы партии одна стена представляла собой панно с изображением карты Шпицбергена, на котором можно было оставить свою подпись, но можно не всем, а только тем, кто проработал в партии не меньше двух полевых сезонов. Это отношение мне отдаленно напоминало отношение «стариков Советской Армии» к вновь прибывшим «салагам». Но если обнаглевшие тупые «старики» признавали только силу, то здесь нужны были порядочность, доброжелательность, уважительность и, конечно, профессиональность. Все это оказалось у меня в наличии, и проблем с моим вхождением в коллектив не было.  Как, впрочем, и в армии, потому что сила у меня имелась тоже.

Сейсмологический отряд состоял из двух человек. Моим напарником в этот раз был Виктор Сергеевич Гарсков, с которым мы работали еще на Новосибирских островах. Мужик это был надежный, проверенный, полевой, хотя и со сложным характером. Я уже писал ранее, что проблема совместимости характеров наиболее остра в коллективе из двух человек. Здесь особенно важно, чтобы коллеги учитывали и уважали особенности друг друга, были готовы к компромиссам. Нам с Виктором Сергеевичем это удалось, и мы прекрасно провели два месяца, о которых потом с удовольствием вспоминали долгие годы.

Неблагоприятным для сейсмологических наблюдений на Шпицбергене фактором оказался высокий уровень микросейсм, обусловленный постоянным волнением незамерзающего у его берегов океана. Виновником этого был полезный во всех других отношениях Гольфстрим. Тем не менее, мы ежедневно регистрировали близкие и местные землетрясения и благодаря трехкомпонентной установке сейсмографов для ряда событий определили положение эпицентров. По записям обменных волн далеких землетрясений удалось получить первые представления о глубинном строении земной коры в районе наблюдений.

В следующем 1977 году к отряду присоединился еще один наш сотрудник Сергей Иванович Озолин, который работал со мной в Западной Якутии на точках Халганнах  и Чочурдах.  В том сезоне станцию установили на другом советском руднике Пирамида (Пюрамиден), расположенном на северном берегу Билле-Фиорда. Я поучаствовал только в выборе места под станцию, наблюдения провели Гарсков и Озолин.

К сожалению, этими двумя сезонами наши исследования на Шпицбергене и ограничились. Было ясно, что для изучения сейсмичности архипелага необходимы одновременные наблюдения несколькими станциями, но для этого не оказалось ни финансовых, ни технических возможностей. Результаты проведенных исследований, которые фактически оказались опытно-методическими, обобщены мной в статье, опубликованной только в 1994 году.

Прошли годы.  Подавляющее большинство сотрудников НИИГА, с которыми я был связан  или общался на Шпицбергене уже ушло из жизни.  Среди них и упоминавшиеся здесь Д. В. Семевский и В. С. Гарсков.