1967-1970 гг. Инженерно-геологические работы на о. Земля Александры архипелага Земля Франца-Иосифа.

В разгар экспедиции «Север-67» от руководства НИИГА на имя Ю.Г. Киселева пришла радиограмма о необходимости выделения сейсмической аппаратуры и двух специалистов для проведения летом сейсмических работ на о. Земля Александры архипелага Земля Франца-Иосифа. Нашим ассам-ветеранам такая перспектива совсем не светила. Летом обычно группа Киселева отправлялась в Архангельск на обработку полученных материалов. И вот вместо вольной и комфортабельной жизни в гостинице «Двина», вдали от жен и начальства, им предлагали провести лето на ужасной, покрытой льдом и снегом, безжизненной  ЗФИ.

У меня же соображения были другими. Проработав два сезона в группе Киселева, я понял, что здесь у меня особых научно-производственных перспектив нет. Уважаемый Юрий Георгиевич очень ревностно относился к получаемому группой материалу, считал его своей собственностью и доверял сотрудникам только рутинную работу. Справедливости ради, надо сказать, что и сотрудников, проявлявших на словах, особенно в подпитии, недовольство таким положением, на деле все устраивало. Перспектив нет – зато спокойная жизнь есть. Я расценил представлявшуюся возможность, как шанс получить самостоятельную работу, не задумываясь, согласился и никогда об этом не жалел. Это было началом моей самостоятельной деятельности.

 

Узнав о моем согласии, все облегченно вздохнули, и Киселев послал радиограмму о том, что в связи с большой занятостью направить могут только одного человека.

10 мая я вернулся со льдины, а уже 25 мая вылетал в новую экспедицию.

Что же за работы нам предстояли?

На Земле Александры партией и правительством было задумано строительство военной базы. Пятому Геологическому управлению Министерства Геологии СССР было поручено обеспечить инженерно-геологическое обоснование этого строительства, НИИГА брал на себя геофизическую часть исследований: провести сейсмические, магнитометрические и электрометрические наблюдения с целью определения мощности и структуры рыхлых отложений на всем, непокрытом ледниками участке Земли Александры. Кроме того, планировалось проведение сейсмокаротажа нескольких скважин для изучения упругих свойств базальтов, подстилающих рыхлые отложения.

Для решения поставленных задач в НИИГА создали договорную Арктическую партию, просуществовавшую по 1970 год включительно. От 5 ГУ ее курировал Ярослав Владимирович Неизвестнов, ставший впоследствии сотрудником НИИГА. Сейсмическую группу в 1967 году возглавил сотрудник Всесоюзного института разведочной геофизики (ВИРГ) известный сейсморазведчик Сергей Иванович Иванов,  муж Раисы Михайловны  Деменицкой. С ним пришел опытный Иван Конокотин, операторами на сейсмостанциях были сотрудник НИИГА, мой однокурсник Юра Горячев и я.

Организация экспедиции велась поистине с армейским размахом. Для заброски грузов и персонала в массовом порядке использовались транспортные самолеты Ан-12, каждый из которых поднимал 10-12 тонн различных грузов. Министерство обороны денег не считало. Самолеты взлетали с военного аэродрома в Пушкине и на высоте не более 3 км шли на Амдерму. На этом перегоне люди, летевшие в грузовом отсеке, могли обходиться без кислородных масок. В Амдерме женщин и всех тех, у кого могли быть проблемы со здоровьем, пересаживали в пассажирский отсек, а остальным раздавали кислородные маски. Самолет набирал свой потолок 10 км и шел прямо в Нагурскую на Земле Александры.

Вообще эта экспедиция оказалась довольно необычной. Это была фактически воинская часть с офицерами разного уровня, во главе которой стоял полковник Лобза. Основной солдатский контингент составляли плохо управляемые старослужащие в количестве примерно 250-300 человек. Жили мы в 10-20-местных палатках, натянутых на деревянные каркасы. Солдаты в качестве рабочих, водителей, строителей входили в геофизические, геологические, топографические отряды, выполняли все хозяйственные функции по жизнеобеспечению экспедиции. Рацион был весьма убогим даже по солдатским меркам, а я только что завершил срочную службу. Консервированные ужасные борщи, шрапнель, ржавая жгучая селедка и неизменные ежедневные бычки в томате и салака в масле. Отмечая возвращение из этой экспедиции в ресторане «Москва», в центре стола мы поставили по банке этих консервов и выпили за них по рюмке, не чокаясь. Вместо хлеба были каменные черные сухари, от которых трещали челюсти и зубы и намертво цементировались желудки.

Несмотря ни на что, поставленные перед нами геологические задачи были выполнены, и в конце сентября мы возвратились домой. Я снова вернулся в группу Киселева и на следующий год участвовал в экспедиции «Север-68».

Летом 1968 года работы на ЗФИ продолжились силами только Арктической партии НИИГА, в которой я возглавил сейсмический отряд. На этот раз пришлось решать задачи, необычные для выпускника Ленинградского горного института. Нужно было оценить возможную сейсмическую опасность для будущих сооружений.  Надо сказать, что в недрах стылой, ледяной Арктики идут активные современные тектонические процессы, и проблема оценки сейсмической опасности актуальна в некоторых арктических областях. Глубоководную часть Северного Ледовитого океана прорезает срединно-арктический пояс землетрясений, который трассирует границу Североамериканской и Евразийской литосферных плит, а границы плит и являются самыми активными регионами Земли. Пояс проходит севернее архипелагов Шпицберген, Земля Франца-Иосифа и Северная Земля, вторгается на шельф моря Лаптевых, выходит на континент в районе Тикси и с большим рассеиванием продолжается в Якутии вплоть до Охотского моря. Район Тикси и Северной Якутии на карте сейсмического районирования России отнесен к 6-8-бальным зонам. Тектонические напряжения, генерируемые на границе плит, частично разряжаются в ослабленных зонах плит (разломы, сочленения разнородных и разновозрастных блоков и др.). В частности, к таким ослабленным зонам относятся окраинно-шельфовые желоба. Применительно к району Земли Франца-Иосифа в первую очередь обращает на себя внимание желоб Франц-Виктория, в пределах которого отмечено несколько землетрясений с магнитудами до и более 5, а в 1948 году произошло землетрясение с магнитудой 6.4.

Нашим отрядом в Нагурской была организована экспедиционная сейсмологическая станция, между прочим самая северная в мире, которой мы дали название «Арктическая». Летом аппаратура стояла в палатке, а затем была перенесена в помещение метеостанции. Проработала «Арктическая» в общей сложности около 3 лет и вместе с действовавшей тогда телесейсмической станцией на о. Хейса позволила получить представление о сейсмической обстановке в регионе. Привлечение  всех существовавших на тот период данных по сейсмичности евразийской Арктики позволило мне и В.С. Голубкову составить карту тектоно-сейсмического районирования региона, согласно которой поперечные окраинно-шельфовые желоба и, в частности, желоб Франц-Виктория являлись 8-балльными зонами.  На о. Земля Александры были возможны 6-балльные сотрясения. Кроме того, мы провели оценку возможного увеличения балльности сотрясений (сейсмическое микрорайонирование) и установили, что на участках развития четвертичных отложений, мощность которых достигает 25-30 м, возможно приращение балльности до 1-2 баллов.

Четыре полевых сезона на Земле Александры прошли в целом спокойно без каких-либо особых внештатных ситуаций. Мне на память приходят лишь два достойных упоминания случая.

В 1968 году наш лагерь находился недалеко от казармы радиолокаторной воинской части, где мы стояли на пищевом довольствии. Сейсмический отряд располагался в КАПШ-2, отапливаемой печкой на жидком топливе (солярке).  Эти печки, сокращенно ПЖТ, были очень капризными созданиями, за которыми требовался глаз да глаз. Нужно было следить за поступлением топлива: капельница могла засориться, и тогда печка начинала пыхать, испуская едкие газы. Это явление носило название «хоттабыч» и было чревато пожаром. Другой опасностью было слишком большое поступление топлива, в результате чего оно начинало переливаться и, попадая на раскаленную печку, вспыхивало. Обычно, уходя из палатки даже на небольшой срок, мы печку выключали. Но вот однажды мы этого не сделали и пошли на ужин. Минут через 20-25, отужинав, мы вышли из столовой и сразу увидели над нашим лагерем и, именно над нашей палаткой, клубы черного дыма. Рванули домой, откинули дверь и увидели, что палатка заполнена едким черным густым дымом, а печка объята пламенем, готовым перекинуться на все остальное. Реакция наша была неодинаковой. Старый опытнейший полярный волк Коля Гуляков, участник многочисленных арктических экспедиций, в том числе и на дрейфующем льду с группой Киселева, выхватил нож, мощным взмахом располосовал все слои палатки в районе своей раскладушки и выкинул на улицу все свои вещи. Я до этого не додумался, а схватил ведро, зачерпнул в находившейся неподалеку большой и глубокой луже воды и выплеснул ее, без всякой надежды на удачу, на горящую печку. И вдруг произошло чудо. Получилось так удачно, что пламя мгновенно затухло. Палатка и ее содержимое были спасены, хотя отмывать и отстирывать все пришлось очень долго. Моральную компенсацию мы получили, поливая ядовитыми остротами и подначками Колю Гулякова, который несколько часов зашивал разрезанную палатку.

Второй эпизод произошел в 1970 году. Сейсмологическая станция была уже свернута, а я, по просьбе Неизвестнова, проводил термометрические наблюдения в скважине, пробуренной на берегу примерно в 4 км от нашего лагеря. Над скважиной стояла тренога из бревен, на одно из которых были набиты поперечные дощечки, заменявшие ступеньки. При бурении на этой треноге подвешивалось буровое оборудование. Я ходил туда ежедневно с прибором и конечно с карабином на случай возможной встречи с медведем. Ходил естественно с опаской, постоянно озираясь и оглядываясь. В один прекрасный день, а было это в начале сентября, я пришел на место, подключил прибор к термодатчикам, находившимся в скважине, и начал измерения. Погода была очень тихая, с легким морозцем, снега не было. Вдруг что-то заставило меня оглянуться. Метрах в пятидесяти вдоль берега, не торопясь, косолапо шел приличный чистенький мишка, подходил к подмерзшим лужицам, осторожно похрустывал ледком, меня не замечал. Я пулей взлетел на самый верх треноги, выставил карабин и стал ждать продолжения. Скорее всего, на этой треноге я был в безопасности, но не скажу, что не испытывал никакого беспокойства. Медведь продолжал свое неторопливое движение, не обращая на меня ни малейшего внимания. Расхрабрившись, я тихонько посвистел, и только после этого он поднял голову, скользнул по мне взглядом  и, не проявив особого интереса, прошествовал дальше. Как я пожалел, что именно в этот день забыл фотоаппарат, который до этого брал регулярно.  Положа руку на сердце, скажу, что у меня и в мыслях не было стрелять в этого прекрасного зверя. Я сидел на этой треноге пока медведь не скрылся за ближайшим мысом, а всю обратную дорогу проделал затылком вперед. Вот такая была история.

В начале октября в Нагурскую пришла знаменитая «Обь», которая, сняв нас, зашла еще на о. Хейса, где нам посчастливилось наблюдать запуск метеорологической ракеты. Последний заход был на маленький, затерявшийся в океане, наш самый западный арктический  островок Виктория, практически весь закрытый ледниковым куполом.  Там произвели замену сотрудников полярной станции, располагавшейся на узкой полоске берега между ледником и океаном. В предыдущую навигацию судно к ним пробиться не могло.

Обратный путь до Мурманска через штормовое Баренцево море «Обь» проделала за трое суток. Жутко было смотреть на беснующиеся водяные валы. Одна мысль сверлила голову: «Как же здесь в прошлые века ходили поморы на своих утлых беспалубных суденышках».

Надо сказать, что проведенные на Земле Александры инженерно-геологические исследования остались невостребованными. Политическая обстановка изменилась, начались приграничные конфликты на востоке, с Китаем, и строительство военно-морской базы на Земле Франца-Иосифа стало неактуальным.

Лично же для меня эти работы имели определяющее значение. Я понял, что судьба   показала мне путь, по которому следует идти, она подбросила мне шанс заняться  самостоятельными исследованиями, и я совершу большую ошибку, если этот шанс упущу. И я его не упустил. Исследования сейсмической опасности не были профильными для нашего геологического института, рассчитывать на появление нового объекта не приходилось, но сейсмологические наблюдения позволяли решать и геологические задачи и, в первую очередь, изучение глубинного геологического строения земной коры и современной тектоники. Я поставил себе задачу ввести сейсмологические наблюдения в практику работ НИИГА. Наверное, более пробивной и коммуникабельный, чем я, человек сделал бы это легко, мне же понадобились для этого годы борьбы. Так или иначе, но все же удалось. Велись наблюдения на Новосибирских островах, Шпицбергене, Западной Якутии, Норильском рудном районе, в дельте Лены. Об этом рассказ пойдет дальше.

И, наконец, ярким, греющим душу воспоминанием о годах работы на Земле Франца-Иосифа является воспоминание о славном молодежном коллективе Арктической партии. Нам было в среднем по 30±5 лет, мы хорошо работали и хорошо расслаблялись. Время прошло, кто-то давно на пенсии, кто-то выпал из моего поля зрения, кого-то уже нет в живых. Сейчас, помимо меня, продолжают активно трудиться в нашем институте ставшие маститыми полярными исследователями доктора наук Неизвестнов Ярослав Владимирович, Пискарев Алексей Лазаревич и Холмянский Михаил Аркадьевич. Эти люди входят в ближний круг моих сослуживцев, я желаю им здоровья, долгих лет жизни и активной деятельности.

Залив Дежнева. Бесшабашные солдаты катаются по нему на вездеходе.	Ледник Лунный
Северная граница на замке	Самая северная в мире	Сейсмографы нашей станции
Возбуждение сейсмических волн	Здесь максимальное приращение балльности	Вездеход на профиле
Утренний моцион	Вот она - работа ПЖТ	Гуляков ликвидирует последствия своего необдуманного поступка
	Та самая буровая	Культурно отдыхаем
Эй, не стойте слишком близко	Остров Хейса. Обсерватория "Дружная"	"Обь" на разгрузке в "Дружной"

К началу 1990-х годов человеческая деятельность на Земле Франца-Иосифа практически прекратилась. Были ликвидированы полярные и научные станции, радиолокаторные и пограничные подразделения. Осталась только одна пограничная застава и именно в Нагурской. Но сейчас наступил Ренессанс, создается российская база «Нагурская».

Основной двухэтажный корпус базы стоит на шестиметровых сваях, вбитых в мерзлый грунт. Это торообразное здание, в центре которого под куполом разбит зимний сад. Все пограничники, а служат только офицеры и прапорщики, живут в отдельных благоустроенных квартирах с канализацией, паровым отоплением, горячей и холодной водой.  Из основного корпуса базы по закрытым переходам можно попасть в гаражи, в котельную и помещение с дизель-генераторами. Что можно автоматизировать - автоматизировано.

Меня, видевшего «Нагурское» свыше 40 лет тому назад,  все это просто потрясает. Может и на материке жизнь когда-нибудь наладится ?