Вклад геологов Северо-Запада

Активное изучение и освоение минерально-сырьевой базы Советского Заполярья началось в 1930-е гг. Научно-производственным центром геологических исследований стал Всесоюзный Арктический институт (ВАИ) Главсевморпути. Отражением государственной важности этих изысканий стало выделение геологических подразделений ВАИ в самостоятельную структуру – Горно-геологическое управление (ГГУ). После войны, в 1948 году, ГГУ был преобразован в Научно-исследовательский институт геологии Арктики (НИИГА), ныне Всероссийский научно-исследовательский институт геологии и минеральных ресурсов Мирового океана (ВНИИОкеангеология), являющийся головной отечественной организацией по изучению геологии Арктики, Антарктики и Мирового океана.

В этой статье, посвященной 60-летию победы в Великой Отечественной войне, кратко освещается жизнь и деятельность четырех арктических геологов, имена которых есть на карте Российской Арктики.

Илья Давидович (Дафаевич) Гатиев родился в 1904 году в селе Христиановском (ныне Дигора) Дигорского района Северной Осетии в крестьянской семье, занимавшейся земледелием и торговлей. Его отец умер, когда сыну было три года. Революция и гражданская война подорвали благосостояние Гатиевых. Илья окончил два класса начальной школы и с 14 лет начал работать сначала на сезонных работах, затем в местном колхозе “Красный Партизан”, был заведующим сельским клубом. Однако способного целеустремленного юношу не покидала мечта о получении образования. Подкопив необходимые средства, в 1926 году он по комсомольской путевке с группой товарищей уехал в Ленинград и поступил на рабфак при Ленинградском Горном институте, где прошел общеобразовательный курс, дающий право на поступление без экзаменов в любое высшее учебное заведение. В 1929 году Гатиев уже студент геолого-разведочного факультета Горного института, который окончил в 1934 году, получив специальность инженера-геолога по съемке и поискам. Система преподавания в ЛГИ всегда отличалась тем, что теоретические знания, полученные студентами на лекциях, подкреплялись серьезными производственными практиками, которые Гатиев проходил в Уссурийском крае (1931 год), на Новой Земле (1932 год), на Северном Кавказе. О его великолепной работе на практиках ярко свидетельствует тот факт, что мыс Гатиева на карте Новой Земли появился именно в 1932 году, т.е. название было дано в честь студента. Случай беспрецедентный. По материалам последней практики Гатиев защитил дипломный проект под названием “Геолого-петрографический очерк и контактово-метаморфические медно-магнетитово-пирротиновые месторождения верховьев рек Безингии и Чегема в Кабардино-Балкарском автономном округе на Северном Кавказе”.

По окончании института в 1934 году Гатиев поступил на работу в ВАИ на должность научного сотрудника II разряда. Его первые исследования связаны с Северо-Востоком СССР. Он быстро выдвигается на ведущие роли, уже через год став начальником Первой Чукотской экспедиции, затем заведующим Чукотско-Корякской секцией Геологического отдела. Как настоящий мужчина он всегда там, где труднее всего, его, человека сильного характера, никто никогда не видел растерянным или бездеятельным в самых трудных ситуациях, которыми полны будни геолога-полярника.

В 1939 году Гатиев стал начальником Чукотской геологоразведочной экспедиции, а затем начальником отдела геологии Арктики.

В 1940 году в связи с реорганизацией Гатиев перешел на работу в ГГУ, занимал должности начальника отдела и заместителя начальника управления, был членом научно-технического совещания по рассмотрению и апробации геологических отчетов. В том же году за выдающиеся заслуги в деле освоения Северного морского пути его наградили орденом “Знак Почета” и присвоили особенно ценимое полярниками звание “Почетный полярник”.

Перед самой войной 15 марта 1941 года его назначили начальником Ново-Земельской экспедиции. Он выехал в поле, но началась война, и уже 30 июня Гатиев возвратился в Ленинград. Военкомат отказал ему в призыве в армию, так как на геологов-полярников распространялась бронь, но Гатиев обходит это препятствие. 11 июля он добровольцем вступил в ряды народного ополчения, военкомат здесь был бессилен.

Гатиев командовал саперной ротой, которая минировала подступы к нашим позициям, очищала от вражеских мин пути для атаки. Бесстрашие, профессионализм, умение повести за собой подчиненных в полной мере пригодились ему на фронте. Он провоевал август, сентябрь, октябрь и ноябрь. Беда пришла в конце последнего дня ноября. О последних минутах Ильи Давидовича стало известно от его товарища по работе в ВАИ и по фронту Василия Прокофьевича Тебенькова, единственного из всех ополченцев ВАИ, пережившего войну. Вот фрагменты из его письма в институт от 7 декабря 1941 года: “…С болью в сердце должен Вам сообщить о трагической гибели нашего общего друга и товарища – Ильи Давидовича Гатиева. Вот уже целую неделю я не нахожу себе места и не могу забыть ту несчастную картину, свидетелем которой мне довелось быть. Случилось это несчастье около 15-16 часов 30 ноября в дер. Бугры, что на южном берегу Ладожского озера…. Бомба большой силы упала буквально рядом с И.Д…. Осколками поражена левая половина тела… Осколок переломил ему ключицу, разбил и смял орден и тут же, под орденом, ушел в грудь, прямо в сердце”. Товарищи похоронили своего командира, а верный Тебеньков составил насколько можно подробную схему участка, на котором расположена могила. “…Я бы хотел – пишет он, – чтобы и меня также похоронили, а не оставили на месте, как это часто, к сожалению, еще бывает”.

По сообщению военкомата г.Кировска Ленинградской области от 13 февраля 1987 года останки И.Д.Гатиева в числе других погибших в этом районе перенесены в братское воинское захоронение в поселке Синявино-1.

Фамилия Гатиева увековечена в Санкт-Петербурге на памятной стеле возле здания Арктического и Антарктического научно-исследовательского института, улица Беринга, 38, а также на мемориальной доске в здании ВНИИОкеангеология, наб. р. Мойки,120.

Именем Гатиева назван мыс на северном берегу прол. Маточкин Шар. Название дано экспедицией Северного геологического треста в 1932 году.

Николай Николаевич Мутафи родился в 1910 году в Симферополе. Его предками были выходцы из Греции, эмигрировавшие в Россию в конце XIX столетия. Родители Мутафи стали жертвами репрессий 1937 года и погибли где-то в Казахстане. Реабилитированы в 1954 году.

Окончив школу, Мутафи уехал в Ленинград и поступил на геологоразведочный факультет ЛГИ. С этих пор вся его научно-производственная деятельность была связана с Заполярьем. Еще студентом он участвовал в полевых работах сначала на Тиманском кряже в 1930 году, затем на Новой Земле. В 1931 году вместе с геологом Д.Пановым и топографом Кольцовым Мутафи произвел съемку масштаба 1:100000 в районе губы Серебрянки на юго-западе северного острова, в 1932 году пересек северный остров с востока на запад. После получения диплома в 1933 году он поступил в ВАИ (позднее АНИИ) на должность геолога-поисковика Восточно-Новоземельской экспедиции.

Экспедиция, руководимая Б.В.Милорадовичем, вышла из Архангельска на судне «Аркос» 16 июля. Из-за многочисленных заходов на зимовочные станции лишь 8 августа прибыли на мыс Желания, а 13 августа были переправлены в район Ледяной гавани, откуда начали геологическую и топографическую съемку. В составе экспедиции в качестве коллектора работала Е.К. Сычугова – будущая жена Мутафи. Съемкой покрывалась полоса шириной 5 км от берега, Мутафи совершал маршруты, параллельные побережью. В конце сентября начали сворачивать работы и 4 октября выбыли на мыс Желания. В отчете Милорадовича, опубликованном в 1936 году, отмечается особая роль Мутафи и Сычуговой в успешном проведении работ.

Молодой геолог продолжил геологические изыскания на Новой Земле и в следующем 1934 году, но уже в составе Западно-Новоземельской экспедиции. Мутафи сделан большой вклад в изучение магматических образований Новой Земли и выявление особенностей ее оруденения, вместе с группой геологов им открыто значительное полиметаллическое проявление. В короткий срок он стал одним из крупнейших знатоков геологии этого архипелага, и не случайно, именно ему было поручено дать научный комментарий к геологическим статьям по Новой Земле выдающегося русского геолога – исследователя Арктики В.А. Русанова.

В 1935 году Мутафи переключается на работу, связанную с освоением Норильского рудного района. Он возглавляет зимовочную экспедицию ГГУ в низовья р. Пясины, которая рассматривалась в качестве транспортной артерии для Норильского комбината. Мутафи провел геологическую и топографическую съемки вдоль низовьев Пясины и прибрежной 250-километровой зоны Таймырского п-ова от устья до п-ова Михайлова. Одним из результатов съемки явилось открытие месторождения углей хорошего качества в районе р. Пясины в 80 км от ее устья. От этого месторождения до причала в 1930-е гг. была проложена узкоколейная железная дорога. Уголь использовался в Норильске для технических и хозяйственных нужд. Исследованиями Мутафи начаты планомерные работы по изучению природных богатств Таймыра.

Как ни странно, но арест и осуждение родителей, к счастью, не коснулись сына. В том самом страшном 1937 году он становится делегатом XVII Международного Геологического конгресса, проходившего в Москве.

В 1938-39 гг. Мутафи вновь руководит геологическими работами на Таймыре. Возглавляемая им экспедиция провела предварительную разведку открытого ранее месторождения и обнаружила новые выходы углей.

В 29-летнем возрасте Мутафи получил ученую степень кандидата геологических наук, защитив диссертацию под названием “Геологическое строение западного побережья Новой Земли”. Самую высокую оценку работе дал официальный оппонент профессор А.Герасимов, отметивший прекрасную профессиональную подготовку соискателя, широкий научный кругозор и глубину проработки материала. В 1940 году “за многолетнюю плодотворную научную работу в области освоения Севера” Мутафи было присвоено особо ценимое полярниками звание “Почетный полярник”, в том же году он награждается медалью “За трудовое отличие”. Его включают в состав научно-технического совещания Горно-геологического управления по рассмотрению и апробации геологических отчетов.

В 1941 году Мутафи должен был продолжить работы на Новой Земле с задачей разведки серебро-свинцового месторождения в районе прол. Маточкин Шар, открытого в первые годы его исследований на архипелаге.

15 июня партия выбыла к месту полевых работ, однако началась война. 22 июня застало их в Архангельске, 1 июля он уже в Ленинграде, а 11 июля уволен в связи с зачислением в ряды народного ополчения, в составе которого прослужил месяц. Мутафи вернулся в институт, как и прежде, несмотря ни на что, ежедневно приходил на работу, продолжая исследования. Исхудавший, ослабевший он правил свои последние рукописи, типографские оттиски, карандашом, так как замерзали чернила, не прерываясь даже во время тревог и обстрелов. 22 декабря 1941 он не пришел, организм не выдержал, сердце остановилось. Жена похоронила его на семейном участке Шуваловского кладбища.

Фамилия Мутафи увековечена в Санкт-Петербурге на памятной стеле возле здания Арктического и Антарктического научно-исследовательского института, по улице Беринга, 38 и на мемориальной доске в здании ВНИИОкеангеология по наб. р.Мойки,120.

Именем Мутафи названы бухта на восточном берегу северного острова Новой Земли, бухта на западе зал. Рейнеке южного острова Новой Земли, гора в южной части северного острова Новой Земли. На карте Арктики есть имя и его жены. Залив на Карском берегу северного острова Новой Земли (ЕКС) назван по первым буквам имени, отчества и фамилии Сычуговой. Так по-дружески называли ее товарищи по работе.

Два других арктических геолога своей деятельностью снискали себе мировую славу.

Михаил Михайлович Ермолаев - геолог и географ, доктор геолого-минералогических наук, профессор, почетный член Русского Географического общества.

Он родился в Петербурге в 1905 году. В 1922 году поступил на заочное отделение Политехнического института и одновременно начал работать в Северной научно-промысловой экспедиции Высшего Совета Народного хозяйства (впоследствии ВАИ).

В 1924 году в жизни Ермолаева произошло событие, определившее всю его дальнейшую судьбу. Во время знаменитого страшного наводнения в Ленинграде он, спасая людей, простудился, получил тяжелейшее воспаление легких, перешедшее в скоротечную чахотку. Юноша буквально таял на глазах, появилась полная апатия, желание жить исчезло. Заключение врача было страшным: “При благоразумном образе жизни, постоянном лечении и внимательном отношении к себе проживете еще год-два. Больше не обещаю, а меньше – можете”. Реакция Ермолаева на этот приговор оказалась совершенно неожиданной. Зачем кончать институт, надо успеть что-то сделать, немедленно. Северная экспедиция планировала плавание к Новой Земле. Ермолаев обратился к начальнику Р.Л. Самойловичу, который был женат на его старшей сестре, с просьбой взять его в поход. Самойлович, зная все обстоятельства, тем не менее, согласился. И произошло чудо – Ермолаев вернулся здоровым. Круг его обязанностей был определен без всяких скидок на молодость и здоровье. На борту он занимался аналитическими работами, а во время высадок на берег – геологическими исследованиями сначала под руководством Самойловича в качестве коллектора, а затем и самостоятельно как геолог-съемщик. Перед началом похода Ермолаеву пришлось в кратчайшие сроки ознакомиться с основами геологии, которой ранее он никогда не занимался.

Первая арктическая экспедиция определила дальнейшую судьбу Ермолаева. Он уже не вернулся в Политехнический институт, поступив на заочное отделение географического факультета Ленинградского университета.

В 1926 году юный Ермолаев по просьбе академика Ф.Ю. Левинсона-Лессинга, которому понравилась его работа, посвященная образованию базальтовых призм, разыскал и обработал геологическую коллекцию академика Ф.Н. Чернышова, привезенную им с Тимана. Следом за этим поступило новое предложение: поехать на места исследований Чернышова и выяснить генезис найденных им образцов нефелинового сиенита, важнейшей рудообразующей горной породы. Своеобразие этой экспедиции было в том, что она состояла из одного Ермолаева, и вопрос транспортировки ее к месту работ был его личным делом. Ермолаеву удалось договориться с руководством рыбопромысловой экспедиции, отправлявшейся в Чешскую губу. В конце июля его высадили на берегу и оставили одного с обещанием забрать через две недели. Каждый геолог, работавший в Арктике, знает – планируешь поездку на две недели, имей в виду два месяца. Так получилось и на этот раз. К назначенному времени Ермолаев выполнил свое задание, подготовил коллекции, но судно во время не пришло. Прождав месяц, он пешком или, сплавляясь по рекам, с помощью местных жителей достиг устья реки Индиги, где наконец-то встретился с судном. В процессе поездок Ермолаев не прекращал исследования, значительно расширив и уточнив представления о геологии этого, тогда еще практически не изученного региона.

В 1927 году Ермолаев работал на Новой Земле, а по возвращении получил приглашение принять участие в экспедиции на Новосибирские о-ва. Планировалась организация полярной станции на юго-восточной оконечности о. Большой Ляховский – мысе Шалаурова. В летнее время предполагалось освобождение Ермолаева от рутинной работы на станции для проведения геологического и геоморфологического обследования острова.

Зимовщики прибыли на поезде в Иркутск, перебрались в верховья Лены, на карбасе спустились до Якутска, а затем на парусно-моторной шхуне дошли до Тикси. Там, догрузившись, 10 августа вышли в море и лишь к концу месяца, проведя 9 суток в ледовом плену, пересекли прол. Дм. Лаптева и высадились на месте будущей зимовки. Уже к концу сентября станция начала проведение обычного комплекса наблюдений. Зимовка прошла успешно, некоторые события из жизни станции вошли в сюжет популярного фильма С.А. Герасимова “Семеро смелых”, научным консультантом которого был Ермолаев.

Летом Ермолаев с артелью местных промышленников совершил путешествие по острову, маршрут которого прошел практически по всему его периметру. Материалы, полученные Ермолаевым, явились важным вкладом в изучение геоморфологии, палеогеографии, стратиграфии, магматизма, тектоники Новосибирских о-вов. Они использовались геологами в течение многих десятилетий. Ермолаев первым заострил внимание на том, что непосредственным фактором рельефообразования на о. Большой Ляховский являются термические процессы. Именно Ермолаевым введен в науку термин “термокарст”. Весьма ценными оказались находки ископаемых животных, которые сейчас хранятся в Зоологическом музее АН, им также обнаружены следы палеолитических поселений человека.

К сожалению, далеко не все задуманное Ермолаевым в этой экспедиции удалось осуществить. Обстоятельства сложились так, что полярники должны были немедленно возвращаться на Большую землю. Возвращаться пришлось своим ходом.

Весь путь от острова до Ленинграда занял полгода. В путь вышли в самый разгар полярной ночи 18 декабря. Первый этап до села Казачьего в устье Яны составлял 450 км, далее двинулись на юг к Верхоянску, преодолев в лютые морозы 650 км, и затем, перевалив Верхоянский хребет, достигли Якутска. Здесь вся группа отправилась на запад, а Ермолаев на восток. Он вез не терпящие тепла материалы и вынужден был на оленной упряжке вдвоем с одним сопровождающим проделать 700-километровый путь по сибирской тайге до Алдана, где еще стояла зима, а оттуда на автомашине до ближайшей железнодорожной станции Большой Невер. Ценные образцы в специальной упаковке были помещены в холодный термоизоляционный вагон, и через 6 дней этот беспримерный переход благополучно завершился в Ленинграде.

По опубликованным в 1931-32 гг. результатам зимовки Ермолаеву, не имеющему даже диплома о высшем образовании, без защиты была присуждена ученая степень кандидата геологических наук.

В 1932-33 гг. Ермолаев возглавлял геофизическую обсерваторию Русская Гавань на Новой Земле, проводившую исследования в рамках II МПГ. Помимо выполнения геологических профилей, позволивших заложить основы стратиграфии палеозоя Новой Земли, он вместе с немецким геофизиком К. Велькеном осуществил сейсмометрические определения толщины материкового льда, ранее применявшиеся только в Гренландии, провел исследования стратосферы.

Во время зимовки на Новой Земле в очередной раз проявились замечательные человеческие качества Ермолаева. Ему, не имевшему медицинского образования, пришлось провести хирургическую операцию одному из промышленников, получившему сильнейшее обморожение рук. Без этой операции человек был обречен на гибель. Рискуя навлечь на себя гнев руководства Главсевморпути, Ермолаев напрямую обратился к М.И. Калинину с просьбой об организации экспедиции по вывозу людей из новоземельских промысловых становищ, в которых начала свирепствовать цинга. Благодаря этому, правительственной комиссией была организована спасательная экспедиция на ледоколе “Красин”. Для организации радиосвязи Ермолаеву с двумя товарищами пришлось на аэросанях отправиться на мыс Желания, а после поломки саней пешком пересечь ледниковый щит Новой Земли. Это событие также вошло в сюжет фильма “Семеро смелых”. По окончании зимовки Ермолаев был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

С 1934 года Ермолаев возглавлял геологический сектор Арктического института, под его руководством организовывались экспедиции на арктические острова, в период 1935-38 гг. он участвовал в трех высокоширотных экспедициях, в т.ч. в 1937-38 гг. на л/п “Садко”. Эта экспедиция для него, как и для многих других полярников, оказалась последней. В 1937 году весь советский полярный морской флот был на трассе Северного морского пути, и все корабли оказались в ледовом плену. Были тому объективные причины – этот трагический в истории Советского Союза год был еще и аномально тяжелым по ледовой обстановке в Арктике. Однако найдены были и субъективные причины. Власти нашли врагов народа, главным образом, из руководства и состава команд зимующих кораблей. По мнению же Ермолаева, основная причина заключалась в беспомощности и некомпетентности руководства Главсевморпути.

В 1938 году Ермолаев был арестован. При аресте конфисковали его практически готовую докторскую диссертацию, которая потом бесследно исчезла. Сначала его признали французским шпионом, затем дело прекратили и тут же предъявили новое обвинение – во вредительстве. Ермолаев был приговорен к 12 годам тюремного заключения – “приговор окончательный, обжалованию не подлежит”. Тем не менее, в феврале 1940 года этот окончательный приговор был отменен “за отсутствием состава преступления”. Однако уже в августе Ермолаева арестовали снова и без суда приговорили к 8 годам исправительно-трудового лагеря. В лагерях он пробыл до 1944 года и был досрочно освобожден за хорошую работу на строительстве Северной железной дороги. Его оставили на том же строительстве, только теперь в качестве вольнонаемного. Лишь после окончания войны он получил возможность переселиться в Сыктывкар, в 1953 году был амнистирован, а в 1955 получил разрешение вернуться в Ленинград.

После освобождения и реабилитации в 1959-70 гг. Ермолаев работал на кафедре физической географии Ленинградского университета, в 1965 году в Институте Геологии и Геохимии АН защитил докторскую диссертацию. Уже на склоне лет он бросил налаженную ленинградскую жизнь и переехал в Калининград, где при университете организовал единственную в стране кафедру географии океана, руководство которой совмещал с выполнением обязанностей проректора по научной работе. В Калининграде он завершил свою главную книгу “Введение в физическую географию”.

В 1983 году Ермолаев возвратился в Ленинград. Годы брали свое. Его физическое и психическое состояние стало заметно ухудшаться, но он продолжал работать, готовя книгу воспоминаний, которая увидела свет уже после его смерти.

Ермолаев умер в Ленинграде, немного не дожив до 86 лет, и похоронен на Серафимовском кладбище. Это был выдающийся ученый и человек, потенциал которого оказался не реализованным полностью из-за того, что его лучшие, наиболее продуктивные годы были исковерканы тюрьмами и ссылками.

Именем Ермолаева названы остров в губе Крестовой на западном побережье северного острова Новой Земли, северный входной мыс зал. Мелкий на западном берегу северного острова Новой Земли и гора на южном берегу зал. Русская Гавань, бухта на юге южного острова Новой Земли.

Николай Николаевич Урванцев, геолог, выдающийся арктический исследователь.

Родился в 1893 году в г. Лукоянов Нижегородской губернии в семье мелкого купца. В 1907 году отец разорился и стал работать по найму.

В 1911 году Урванцев окончил Нижегородское реальное училище и из-за материальной необеспеченности поехал учиться в Томск. Там он поступил на горное отделение технологического института, зарабатывая на учебу участием в изыскательских партиях на Чулыме, Алтае, в Хакассии.

Институт окончил в 1918 году по первому разряду, получив звание горного инженера-геолога. Практически сразу по окончании он был введен в состав только что организованного Сибгеолкома и получил задание по поискам в низовьях Енисея каменного угля, а также месторождений меди и угля в Норильском районе. Об их существовании было известно из материалов академика Ф.Б. Шмидта, побывавшего здесь в 1866 году. Главной целью экспедиции, запланированной на 1919 год, являлось выполнение первого задания, так как от этого зависели экономичность и эффективность морских перевозок, жизненно важных для развития края. Проведенные Урванцевым в 1919 году геологические изыскания показали, что в непосредственной близости к низовьям Енисея нет промышленных залежей угля. Поэтому на 1920 год Сибгеолком утвердил задание о проведении геологической съемки и разведки Норильского угольного месторождения. С учетом его удаленности от Енисея одновременно были запроектированы железнодорожные изыскательские работы для прокладки узкоколейных трасс по вариантам Усть-Порт-Норильск и Дудинка-Норильск.

Преодолев все трудности организации и транспортировки, экспедиция Урванцева к концу июля прибыла на место работ. Полевой сезон продолжался 42 дня, в течение которых был проделан огромный объем работ, позволивших составить крупномасштабную инструментальную топографическую карту, а на ее основе – геологическую карту Норильского угольного месторождения. Такой человек, как Урванцев, не мог ограничиться изучением ограниченного региона, предусмотренного в задании. Он провел геологические маршруты в долины рек Рыбной и Норилки, также на правобережье Норилки в Хараулахских горах, получив общее представление о геологическом строении и истории геологического развития Норильского района. Подсчет угольных запасов дал цифру в 70 млн. т, что обеспечивало нужды Северного морского пути и Енисейского речного порта на много лет. Кроме того, анализ рудных проявлений показал высокое содержание меди и никеля и их большие запасы. Аналогичных руд в стране до этого отмечено не было. Урванцев назвал это месторождение Норильск 1, будучи уверенным, на основании своих геологических маршрутов в окрестностях Норильска, что в ближайшее время здесь будут открыты новые месторождения подобного типа. Изыскания, проведенные железнодорожной партией, показали, что Усть-Порт как основной морской и речной порт малопригоден. Остановились на варианте дороги из Дудинки. Железнодорожники привязали свои геодезические наблюдения к астрономическому пункту, заложенному на участке работ геологов, и назвали эту точку “нолевым” пикетом.

Находка медно-никелевого месторождения всего в полутора километрах от угольных пластов существенно увеличила промышленные перспективы Норильска. Было решено продолжить разведочные работы в следующем 1921 году, причем проводить их круглогодично. К началу июля весь состав экспедиции с необходимым оборудованием и снаряжением прибыл в Дудинку, откуда своим ходом отправились в Норильск. Огромный караван растянулся на три километра. Заглядывая в будущее, Урванцев думал о том, что будет, когда работы в Норильске разрастутся. Обойтись оленями и даже механическим транспортом не удастся. Потребуется прокладка железной дороги, в качестве другого варианта он рассматривал использование Северного морского пути и водной системы с севера из Карского моря через реки Пясину и Норилку. Уже тогда он наметил исследование этого участка пути и выяснение его возможностей. Если система окажется судоходной, доставку грузов, по крайней мере, на первых порах можно будет осуществлять морскими и речными судами практически до самого месторождения.

В районе “нолевого” пикета были заложены первый жилой дом, склад и баня, причем при строительстве их уже думали о планировке будущего поселка. Одновременно велись работы по закладке первой штольни, которая в будущем сыграла огромную роль в обеспечении топливом строительства Норильского комбината. Из-за отсутствия взрывчатки мерзлую землю долбили вручную. На зимовку остались 8 человек во главе с Урванцевым. Задача на зимовку – продолжение горных работ, а для себя Урванцев наметил изучение географии региона и обследование Пясинской водной системы. Результатом обследования должно было стать создание топографической карты масштаба 1:1000000, опирающейся на астрономические пункты через каждые 50-75 км, и выявление фарватеров в реках и озере Пясино. Попутно предполагалось вести геологические наблюдения.

Составив план своих походов, Урванцев со свойственной ему организованностью и пунктуальностью начал претворять его в жизнь. В ноябре были обследованы река Норилка и озеро Пясино до истока реки Пясины. Путем промера и по желобу в ледяном покрове был найден фарватер. В Норилке глубины везде превышали 2 м, на озере не опускались ниже 1.5-2 м. В феврале-марте 1922 года он обследовал систему крупных озер к югу от Норильска и, наконец, в июне на рыбацкой лодке отправился на обследование самого северного участка водной системы – реки Пясины. Весь поход до устья Пясины, в процессе которого велся промер глубин, топографическая съемка берегов, создание астрономических пунктов, геологические наблюдения, продолжался полтора месяца. Тщательно была обследована дельта реки. В результате была установлена судоходность Пясины на всем ее протяжении, что существенно повысило промышленные перспективы Норильских месторождений. Точность выводов Урванцева подтвердила жизнь – во время строительства Норильского горно-металлургического комбината Пясинская водная система активно использовалась для грузовых перевозок.

От устья Пясины морем отправились на Диксон. Во время этого плавания отрядом Урванцева была сделана находка, способствовавшая частичному раскрытию одной из многочисленных загадок Арктики. На побережье Карского моря, в 90 км от Диксона они обнаружили почту Р. Амундсена, отправленную им в 1919 году с места зимовки в районе мыса Челюскин на Диксон.

С речным караваном Урванцев добрался до Дудинки, а оттуда в Красноярск и Томск. Позднее за исследование Пясины он получил от Русского Географического общества медаль им. Пржевальского, а за находку почты Амундсена от норвежского правительства – именные золотые часы.

Угольное месторождение Норильска было передано под детальную разведку промышленным организациям, а Геолком занялся Норильским медно-никелевым месторождением. Было решено с лета 1923 года круглогодично продолжать его геологическое изучение и разведку подземными выработками и бурением. Возглавить эти работы назначили, естественно, Урванцева. Организация экспедиции оказалась делом чрезвычайно трудным. Лишь в сентябре, решив бессчетное количество разного рода проблем, Урванцев собрал экспедицию в Дудинке. К этому времени он уже был женат на Елизавете Ивановне Найденовой, которую встретил во время подготовки экспедиции в Новониколаевске (Новосибирске) летом 1923 года. Эта женщина стала для него верной спутницей на всю последующую очень долгую жизнь и пережила его на считанные месяцы.

Доставка грузов в Норильск была начата в октябре после появления снега и осуществлялась партиями с одновременным проведением работ на месторождении. Были построены дополнительные жилые и производственные помещения, заложены штольни и буровая скважина. Преодолевая все сложности жизни и работы в условиях Крайнего Севера, ликвидируя частые поломки и аварии, решая многочисленные технические проблемы, экспедиция добивалась достижения поставленной цели. Штольни вошли в сплошную сульфидную руду. Скважина, отстоящая от штольни на 100 м, также вошла в рудное тело и прошла по нему 12 м, что позволило сделать вывод о сохранении или даже увеличении мощности тела. К концу работ в августе 1924 года была добыта опытная партия в тысячу пудов руды, которую доставили в Ленинград. Половину ее отдали в горно-металлургическую лабораторию Горного института для испытаний на технологические методы металлургической обработки, а вторую часть – в Институт методов механического обогащения руд (МЕХАНОБР) на предмет выяснения условий обогатимости норильских руд. Проведенная разведка позволила увеличить прогнозные запасы сплошных сульфидных руд более чем вдвое по сравнению с подсчетом 1921 года.

Урванцев был переведен из штатов Томского отделения Геолкома в Ленинградское. Результаты проведенных работ были приняты и одобрены Ученым советом Геолкома, однако необходимость дальнейших исследований была признана экономически нецелесообразной. Урванцев имел смелость не согласиться с решением высокой комиссии и подал свое особое мнение. Высший Совет Народного Хозяйства, возглавляемый Ф.Э. Дзержинским, поддержал Урванцева и постановил продолжить работы в еще более крупном масштабе, начиная уже с весны 1925 года. Начальником экспедиции был назначен П.С. Аллилуев, Урванцев стал его заместителем. В последующие годы работы продолжались не только в большем объеме, но и на более высоком техническом уровне. Был применен гусеничный транспорт, большое количество разборных буровых установок, использованы геофизические методы разведки. К 1928 году открыли месторождение “Норильск II” и в последующие два года вели его разведку. После 1929 года началась детальная разведка этих месторождений по выявлению запасов высоких категорий, необходимых при проектировании промышленного горного предприятия. Решение этой задачи, не входившее в компетенцию Геолкома, было передано другим организациям, поэтому Урванцев участия в этих исследованиях уже не принимал. На основе всей совокупности полученных данных правительство в 1935 году приняло решение о строительстве Норильского горно-металлургического комбината.

В 1930 году правительственная комиссия одобрила план Г.А.Ушакова по давно назревшему исследованию арх. Северная Земля, открытого г/э СЛО под командованием Б.А. Вилькицкого в 1913 году. Суть плана состояла в том, что четверка отборных профессионалов будет высажена на Северную Землю и за два года с использованием собачьих упряжек проведет ее полуинструментальную топографическую съемку.

В феврале на заседание этой комиссии по обсуждению плана работ в числе многих известных исследователей Севера был приглашен и Урванцев. Случилось так, что в поезде по дороге из Ленинграда в Москву Урванцев и Ушаков оказались в одном купе. Познакомившись, они проговорили всю ночь, обсуждая предстоящее исследование. Взгляды их по вопросу организации экспедиции совпадали, и к обоюдному удовольствию Урванцев согласился с предложением войти в состав четверки участников, возглавляемой Ушаковым, в качестве научного руководителя экспедиции. В его задачи входили топографическая съемка, определение астрономических пунктов, геологические, геоморфологические, метеорологические, магнитометрические наблюдения. Еще до утверждения плана работ Ушаков и Урванцев занялись составлением списков всего необходимого, а после утверждения немедленно приступили к организации, так как сроки были чрезвычайно сжатые. Каждый участник экспедиции, в которую, кроме Ушакова и Урванцева, входили новоземельский охотник С.П. Журавлев и радист В.В. Ходов, имел свой определенный круг обязанностей. Ленинградская квартира Урванцева превратилась в склад самых разнообразных предметов. Огромную помощь оказывала Елизавета Ивановна, особенно, будучи врачом, в подготовке медикаментов и медицинского оборудования. Главной задачей Урванцева, помимо участия в решении многочисленных общехозяйственных вопросов, была подготовка научного оборудования. Многое у него имелось от предыдущих экспедиций, многое пришлось доставать с помощью различных научных учреждений. Урванцев также спроектировал жилой домик по типу того, что был у него в Норильске.

Благодаря форсированной работе всех участников, экипировка экспедиции была полностью закончена к концу июня. Как показал весь ход этого выдающегося беспрецедентного арктического предприятия, организация была проведена блестяще.

12 июля экспедиция стартовала из Архангельска на л/п “Г. Седов”. 22 августа судно подошло к группе мелких островов, судя по их координатам, окаймлявших Северную Землю с запада. За ними простирались невзломанные, непосильные для “Г. Седова” льды. Выгрузились на маленьком островке, который назвали Домашним. Уже 30 августа состоялось официальное открытие первой североземельской полярной станции. Как выяснилось впоследствии, она отстояла от объекта исследований на 60 км, таким образом, протяженность каждого маршрута увеличивалась на 120 км тяжелейшего пути.

Сразу же началась интенсивнейшая работа по подготовке к походам, которая совмещалась с дооборудованием базы. Первоочередной задачей явилась заготовка корма для собак. Для обеспечения фронта работ в 1931 году предполагалось создать основное продовольственное депо на ближайшей точке западного побережья Северной Земли, пересечь ее и заложить депо на восточном берегу.

Уже к концу сентября подготовка к первому походу была закончена. 1 октября, взяв 900 кг снаряжения, в путь отправились Ушаков, Урванцев и Журавлев. Оставшийся на базе Ходов поддерживал регулярную связь с Большой Землей. Ценой высочайшего напряжения сил, преодолев все преграды, полярники достигли высокого коренного берега Северной Земли и заложили депо в точке, названной ими мысом Серпа и Молота. В этом же походе они положили на карту первые 145 км побережья и 10 октября вернулись на базу. Последующими подготовительными поездками завершили создание депо на мысе Серпа и Молота, в течение марта организовали депо севернее его, открыв при этом пролив, названный ими в честь Красной Армии, а также устроили склад на восточном побережье у мыса Берга, открытого в 1913 году. Фронт съемочных работ был обеспечен.

В конце апреля Ушаков, Урванцев и Журавлев отправились в первый съемочный маршрут для объезда и съемки северной части земли. Маршрут продолжался 38 дней. На карте появился о. Комсомолец – как оказалось, самый северный остров Северной Земли. С его западного берега просматривался еще один довольно крупный остров, названный впоследствии островом Пионер. Стало ясно, что Северная Земля представляет собой не сплошной массив суши, а является архипелагом.

Вернувшись 29 мая на базу, путешественники после минимального отдыха уже 1 июня отправились в следующий поход. Время подгоняло – наступающее лето грозило распутицей, которая могла значительно усложнить передвижение, а главное – вскрытие моря поставило бы под вопрос возвращение группы на базу. Преодолевая все преграды резко пересеченной, каменистой, покрытой льдом и рыхлым снегом местности, Ушаков, Урванцев и Журавлев пересекли архипелаг и вышли на его восточный берег к мысу Берга. Воспользовавшись великолепной обнаженностью геологического разреза, Урванцев проводил описание обнажений и отбор образцов пород, что ему, как истинному геологу, приносило глубочайшее моральное удовлетворение, компенсировавшее дополнительные физические тяготы. На мысе Берга группа разделилась. Журавлев, забрав оставленные в предыдущем маршруте коллекции и медвежьи шкуры, в одиночку отправился на базу, стремясь опередить распутицу, а Ушаков с Урванцевым со съемкой двинулись на юг. В результате этого похода, продолжавшегося 51 день и завершившегося 20 июля, на карту был положен самый крупный остров архипелага – Октябрьской Революции. Этот маршрут оказался наиболее тяжелым и опасным, потребовавшим от путешественников колоссального напряжения всех душевных и физических сил. Движение по суше было затруднено из-за быстрого таяния снега. Нарты приходилось практически тащить на руках. При выходе на припайный лед приходилось брести по пояс в воде, рискуя провалиться в промоины, собаки всплывали, а нарты заливало водой. Особую сложность представляло форсирование многочисленных речек и ручьев, превратившихся в бурные потоки. И все это надо было не просто преодолевать, а вести при этом непрерывную топографическую съемку. С неимоверными усилиями достигнув мыса Серпа и Молота, путники увидели, что к счастью пролив, отделяющий их от базы, не вскрылся. К этому моменту часть собак, полностью обессилев, лежала на нартах, остальные еле брели. Продовольствие было на исходе. Люди, впрягшись в сани, напрягая последние силы, преодолевали многочисленные трещины и промоины и лишь, вступив на Домашний, в полном изнеможении повалились на землю. Планы по работам 1931 года были полностью выполнены.

Вторую половину года полярники провели в подготовке к новым походам: запасались мясом для собак и себя, готовили снаряжение и оборудование, не прекращая при этом плановых гидрологических, метеорологических и магнитных наблюдений.

В 1932 году, проведя сначала подготовительные маршруты по организации продовольственных складов, описали самый южный и наиболее удаленный от базы о. Большевик, проделав за 45 дней свыше 1100 км тяжелейшего пути. Отдохнув 2 дня, за 8 дней без каких-либо проблем, играючи, положили на карту наименьший по размерам о. Пионер.

Беспрецедентная по масштабам, оригинальности организации и исполнения экспедиция блестяще завершилась. Каждый из ее участников с честью выполнил все свои обязанности. На карту были положены свыше 2200 км береговой линии арх. Северная Земля. Полуинструментальная съемка базировалась на 15 астрономических пунктах, достаточно равномерно распределенных по всем маршрутам. Карта Арктики приобрела ее современный вид. В оставшееся до прихода судна время Урванцев в чистовом виде вычертил карту в двух проекциях: нормальной конической и прямолинейной меркаторской, применяемой при судовождении.

По словам В.Ю. Визе, эта экспедиция может быть отнесена к выдающимся полярным предприятиям нашего времени. Она сыграла важную роль в решении проблемы организации и освоения Северного морского пути. Помимо топографической съемки, проведены разнообразные научные наблюдения, основная заслуга в которых, конечно, принадлежит Урванцеву. Им получены первые сведения о геологии, климате, оледенении, гидрологии архипелага, установлены признаки присутствия ряда полезных ископаемых: меди, олова, железа, нефти и других. За участие в Североземельской экспедиции Урванцев был награжден орденом Ленина.

В декабре 1932 года после похода л/п “А. Сибиряков”, прошедшего за одну навигацию Северным морским путем, правительство приняло решение об организации здесь регулярных плаваний. В связи с этим встал вопрос о создании опорных топливных баз по трассе. Учитывая более высокую экономичность нефти по сравнению с углем, решено было начать ее поиски на Сибирском Севере. Урванцеву поручили обследовать район п-ова Нордвик между Хатангским и Анабарским заливами моря Лаптевых, где были известны выходы нефти. Организованная Урванцевым разведочно-буровая экспедиция в начале августа 1933 года отправилась из Архангельска на одном из судов Первой Ленской экспедиции. Тяжелая ледовая обстановка не позволила подойти к району работ. Экспедиция была вынуждена зазимовать в 500 км от него около о-вов Комсомольской Правды. За время зимовки Урванцев организовал тысячекилометровый поход на вездеходах НАТИ-2 по Таймырскому п-ову с целью испытания новой отечественной техники. Поход показал прекрасную приспособленность этих машин для работы на Крайнем Севере.

В последующие годы Урванцев работал главным консультантом ГГУ, заместителем и исполняющим обязанности директора ВАИ. В 1935 году одним из первых в стране без защиты диссертации он стал доктором геолого-минералогических наук.

В 1938 году Урванцев был репрессирован. Его осудили на 15 лет за вредительство и соучастие в контрреволюционной деятельности. Через два года после апелляции в Верховный суд СССР он был освобожден, а затем снова осужден по тому же делу на восемь лет. С 1940 по 1944 год Урванцев находился сначала в Актюбинске, а потом безвыездно в Норильске, где вел геологические исследования, но под конвоем. В 1945 году его досрочно освободили. После освобождения Урванцев руководил геологической службой Норильского горно-металлургического комбината, занимался педагогической деятельностью. В 1954 году был полностью реабилитирован.

С 1955 года и до конца жизни Урванцев работал в научно-исследовательском институте геологии Арктики в Ленинграде. В 1958 году ему за выдающиеся научные труды в области географических наук присуждена Большая золотая медаль Географического общества СССР, а в 1963 году его награждают вторым орденом Ленина. Основные научные труды Урванцева посвящены геологии Таймыра, Северной Земли, севера Сибирской платформы. Он автор нескольких научно-популярных книг.

Умер Николай Николаевич Урванцев в 1985 году. Согласно завещанию урна с его прахом захоронена в Норильске на ”нолевом” пикете.

Именем Урванцева названы мыс и бухта на о.Олений в шхерах Минина в Карском море.